Она плакала из-за него! Девушка, которую он полюбил, ради которой стал готов на всё! А теперь сам же и причинил ей такую боль, заставившую её заплакать.

Рывком поднявшись, Арнульв пересел с пола на край кровати и притянул Мелиссу к себе, обнял крепко, вдыхая запах её волос и прижимая к себе хрупкое, тёплое после сна тело девушки.

— Я боюсь его, — услышал он у самого уха её сбивчивый шёпот. — Он, кажется, хорошо образован и довольно учтив, в Маргенту приехал в качестве посла другой страны, а на такую должность не каждого назначают. Думаю, мои родители даже рады, что король выбрал для меня именно его. Но я всё равно очень боюсь… Не могу представить, что не ты, а чужой человек станет моим мужем… будет иметь все права на меня… навсегда…

Руни смотрела на платье, которое ей надлежало носить после случившегося вчера. Траурный наряд. Чёрный, унылый, лишённый даже намёка на вышивку или другие украшения. Ей впервые предстояло такой надеть. Ведь вся её семья, кроме матери, которую она не знала и не помнила, до вчерашнего дня была жива.

Ей всё ещё не верилось в то, что она больше не увидит брата. Что он не постучится в её дверь, чтобы позвать на прогулку. Что не будет сидеть напротив за столом в трапезной, наворачивая за обе щёки. Что никогда больше не улыбнётся так, как умел лишь он один. Что не женится на какой-нибудь хорошей девушке, не даст жизнь племянникам, которых Руни заранее любила.

Брат-близнец был лучше неё, умней и сильнее. Он умел обращаться волком, а сама она уже давно потеряла всякую надежду стать настоящей полуволчицей. Человеческая кровь одержала в ней верх над кровью оборотней. И всё же Руни не завидовала. Ни Ульвхвату, ни другим в клане, и никто никогда не давал ей почувствовать себя ущербной из-за того, что она скорее принадлежала к обычным людям, чем к тем, кто поклонялся Ясноокой.

Может быть, богине это не понравилось, потому она и не позволила Руни стать истинной паре для Арнульва? Но ведь та приезжая девчонка и вовсе не имеет никакого отношения к оборотням! Она даже не полукровка!

«Как и моя мать», — подумала вдруг Руни и вздрогнула от непрошеной мысли. Её отец провёл некоторое время вдали от Приграничья и там встретил девушку, которая стала для него наваждением. Она оказалась его истинной парой, однако не принадлежала к числу его соплеменников, родилась обычным человеком. А, следовательно, могла выбирать, оставаться ли с ним. И не захотела остаться.

Руни не раз пыталась представить, как бы всё получилось, сложись судьба её родителей иначе. Свадьба, совместная жизнь в Приграничье. Может быть, в том случае молодая женщина не умерла бы при родах? Ясноокая помогла бы ей. Но прошлого не изменить, можно лишь заглядывать в него, понимая, что не в силах что-либо сделать.

Лейдульв никогда не показывал другим, что страдает. Он держался, оставался мудрым и сильным. До вчерашнего дня.

Руни натянула платье и вышла из своей комнаты. Решила спуститься в кухню и вместе с Нанной проверить, всё ли готово к завтраку. Ей пора брать на себя роль хозяйки, хотя бы до тех пор, пока отец не назовёт имя того, кто станет следующим предводителем клана.

Выглянув в окно, за которым наконец-то прекратилась продолжавшаяся всю ночь метель, Руни вспомнила о тени, которая пробралась вчера во внутренний двор замка, и с горечью, похожей на вкус лечебной настойки, осознала, что виновата. Если бы она, забыв о предупреждениях Лейдульва, не выскочила за порог, разозлённая молчанием Ясноокой и осознанием того факта, что Арнульву по сердцу другая, он не последовал бы за ней. И Ульвхват не рванулся бы туда, чтобы спасти друга.

Какого жить дальше, зная, что собственная опрометчивость послужила причиной смерти единственного брата? Как смотреть в глаза отцу? И Арнульву…

«Она принесла нам несчастье», — сказала себе Руни, вспоминая, с каким недоумением на неё уставилась Мелисса, услышав это обвинение. Бесстыжая! И почему её жених не явился раньше, чтобы навсегда увезти эту девицу из Приграничья?

Руни в бессильной злобе сжала кулаки и почти зарычала сквозь стиснутые зубы. Несправедливо! Она была с Арнульвом с самого детства, подругой, напарницей по играм, а он влюбился в чужачку, рука которой отдана другому мужчине!

Мелисса вздрагивала в объятиях Арнульва, чувствуя, как стыд заставляет её прятать лицо на его плече. Ей так хотелось поддержать его, утешить, а что в итоге? Ему приходится утешать её!

— Прости, прости… — отчаянно повторяла она, всхлипывая. — Я не должна жаловаться. Тебе и так тяжело.

— Ты не хочешь выходить за него замуж?

— Нет, не хочу, не хочу…

— Ты не станешь его женой, — горячо зашептал ей на ухо Арнульв, волнующе касаясь губами и дыханием её кожи. — Верь мне. Мы убежим, спрячемся, но ему я тебя не отдам.

— Но разве у нас есть другой выход? — спросила Мелли, подняв голову, чтобы взгляды их встретились. Она даже забыла, что глаза у неё мокрые и красные. — Я должна выйти за Эдмера Сигестана, а ты — жениться на Руни.

— Не произноси его имя, — поморщился молодой оборотень. — Я что-нибудь придумаю и постараюсь отговорить Лейдульва. Ведь главная задача сейчас — остановить тени, снова сделать Приграничье безопасным и подходящим для жизни.

— Когда дорога освободится, я больше не смогу здесь оставаться. Он захочет увезти меня немедленно. В столицу, а затем ещё дальше…

— Не думай сейчас об этом. Просто доверяй мне и будь на моей стороне. Хорошо?

Мелисса решительно кивнула и обвила руками его шею. Она понимала, что долго они пробыть вместе не смогут, Арнульву надлежало находиться с Лейдульвом и другими оборотнями, но хотелось ещё хотя бы на несколько мгновений продлить время, проведённое наедине. Не расставаться, не выпускать из объятий.

Поцелуй обжёг губы и растаял на них, как снежинка. Согревая всё тело и будоража кровь. Пальцы девушки зарылись в волосы мужчины, слегка потянув, и он с негромким рычанием привлёк её ещё ближе. Его ладонь скользнула по спине, и Мелли особенно сладко и остро ощутила его прикосновения сквозь тонкую ткань. А горячие губы следовали ниже, покрывая поцелуями её шею, ключицу, плечи в вырезе ночной рубашки.

У Мелиссы кружилась голова от ощущений, которые она не испытывала никогда прежде. Тот невинный поцелуй, когда они лежали на снегу, был лишь предвкушением, намёком на что-то большее. А сейчас всё иначе. Арнульв целовал её так, словно вся сдерживаемая им страсть вырвалась наружу, как вода, прорвавшая плотину. Целовал с отчаянием заблудившегося в жаркой пустыне путника, который, почти утратив надежду, наконец-то отыскал ручеёк с холодной водой и теперь никак не мог напиться ею.

— Ты станешь моей? — выдохнул Арнульв, не прекращая касаться её разгорячённой кожи губами и руками.

Мелиссе хотелось сказать, что она уже принадлежит ему всей душой — не потому, что Ясноокой вздумалось сделать их истинной парой, а потому, что сама выбрала его. Но интуиция подсказывала, что он спрашивал о чём-то другом. О чём-то, что значимее любой клятвы.

На какое-то мгновение Мелли ощутила тень страха. Неуверенности в том, что должна ответить согласием. Вспомнились материнские наставления, что девушка должна блюсти свою честь до свадьбы, не позволяя большего тому, кто не является её супругом.

Но ведь её с Арнульвом уже связывает нечто большее, чем просто брачные узы. Они предназначены друг другу — сама лунная богиня вложила руку Мелиссы в его руку. И пусть сейчас судьба не на их стороне, чувства между ними сильнее и важнее, чем договорённости о браках, лишённых самого главного.

Мелли потянулась к нему, чувствуя, как сбивается с ритма сердце, и слова согласия уже почти сорвались с её губ, когда раздался стук в дверь. Громкий, безапелляционный. А следом и голос.

— Вы уже проснулись? Позавтракаем вместе? — спрашивал за дверью господин Сигестан. — Кажется, здесь обычно встают рано.

— Я не одета! — крикнула в ответ Мелисса, ощущая себя так, словно её окатили ледяной водой. — Вы можете спуститься в трапезную! Скоро подойду!